Рассвет быстро яснел, и пока солнце умывалось в тумане за дымящимся бором,
золотые стрелы его лучей уже остро вытягивались на горизонте. Легкий туман всполохнулся над рекой и пополз вверх по скалистому берегу; под мостом он клубится и липнет около черных и мокрых свай. Из-под этого тумана синеет бакша и виднеется белая полоса шоссе. На всем еще лежат тени полусвета, и нигде, ни внутри домов, ни на площадях и улицах, не заметно никаких признаков пробуждения.
И вдруг я увидела то, чего никогда не забуду. Извилистая
золотая стрела молнии, сорвавшись с неба, ударила в соседний утес, и громадный кусок глыбы оторвался от скалы и полетел в бездну, прямо в объятия ревущего горного потока. В ту же минуту отчаянный крик раздался по ту сторону утеса… Ответный крик вырвался из моей груди, и я потеряла сознание.
Весь в живых цветах — гиацинтах, камелиях, розах, нарциссах — поднимался буфет с десертом. Графиня Даллер пришла туда позднее. Она приняла чашку чая из рук Палтусова и села. Он стоял над нею и любовался ее бюстом, полными плечами, шеей, родинкой на шее, ее атласистыми волосами, так красиво проткнутыми
золотой стрелой.
Черные глаза, большие, маслянистые, совсем испанский овал лица, смуглого, но с нежным румянцем, яркие губы, белые атласные плечи,
золотые стрелы в густой косе; огненное платье с корсажем, обшитым черными кружевами, выступало перед ним на фоне боковой двери в ту комнату, где приготовлен был рояль для тапера.
Неточные совпадения
«Ваше высокоблагородие! — прервал голос мое раздумье: передо мной матрос. — Катер отваливает сейчас; меня послали за вами». На рейде было совсем не так тихо и спокойно, как в городе. Катер мчался
стрелой под парусами. Из-под него фонтанами вырывалась
золотая пена и далеко озаряла воду. Через полчаса мы были дома.
Вот один раз Пидорка схватила, заливаясь слезами, на руки Ивася своего: «Ивасю мой милый, Ивасю мой любый! беги к Петрусю, мое
золотое дитя, как
стрела из лука; расскажи ему все: любила б его карие очи, целовала бы его белое личико, да не велит судьба моя.
Да помилуйте, князь: то уж такое простодушие, такая невинность, каких и в
золотом веке не слыхано, и вдруг в то же время насквозь человека пронзаете, как
стрела, такою глубочайшею психологией наблюдения.
Я сидел в третьем ряду кресел. Что-то незнакомое и вместе с тем знакомое было в ней. Она подняла руку, чтобы взять у соседа афишу. А на ней мой кошелек — перламутровый, на
золотой цепочке! А на груди переливает красным блеском рубиновая брошка — сердце, пронзенное бриллиантовой
стрелой…
Она положила на его правое плечо руку — а в свесившейся кисти ее, на
золотой цепочке, надетой на большой палец, маленький перламутровый портмоне, который я ей подарил тогда. На крышке портмоне накладка, рисунок которой слишком мелок, сразу я не рассмотрел, зато обратила мое внимание брошка — сердце, пронзенное
стрелой. То же самое было на портмоне.
Сквозь полку шлема проходила отвесно железная золоченая
стрела, предохранявшая лицо от поперечных ударов; но Вяземский, из удальства, не спустил
стрелы, а напротив, поднял ее посредством щурепца до высоты яхонтового снопа, так что бледное лицо его и темная борода оставались совершенно открыты, а
стрела походила на
золотое перо, щегольски воткнутое в полку ерихонки.
На рассвете, в пятницу, в туманах,
Стрелами по полю полетев,
Смяло войско половцев поганых
И умчало половецких дев.
Захватили
золота без счета,
Груду аксамитов и шелков,
Вымостили топкие болота
Япанчами красными врагов.
А червленый стяг с хоругвью белой,
Челку и копье из серебра
Взял в награду Святославич смелый,
Не желая прочего добра.
Как сильной грозою
Сосну вдруг согнет;
Пронзенный
стрелою,
Как лев заревет;
Так русский средь бою
Пред нашим падет;
И смелой рукою
Чеченец возьмет
Броню
золотуюИ саблю стальную,
И в горы уйдет.
Он стал на ноги и посмотрел ей в очи: рассвет загорался, и блестели
золотые главы вдали киевских церквей. Перед ним лежала красавица, с растрепанною роскошною косою, с длинными, как
стрелы, ресницами. Бесчувственно отбросила она на обе стороны белые нагие руки и стонала, возведя кверху очи, полные слез.
Мало? — велите им сбить яблоко, не только с головы сына… с младенца у груди жены, и поманите их калачом, на котором
золотыми буквами напишут: «Милость Бирона» — и они целый пук
стрел избудут, лишь бы попасть в заданную цель.
Так и сияло от него перстнями,
золотом массивных цепей с разными побрякушками и дорогими булавками в виде пылающего сердца, колчана со
стрелами и голубя, несущего во рту письмо.
— Ну, что скажете вы теперь, советные мужи Новгорода Великого? Прячьтесь скорей в подпольные норы домов своих, или несите Иоанну на
золотом блюде серебряные головы чтимых старцев, защитников родины. Исполнились слова мои: опустились ваши руки. Кто же из вас будет Иудой-предателем? Спешите, пока все не задохлись еще совестью, пока гнев Божий не разразился над вами смертными
стрелами.
Стены ее были обиты алым бархатом с раскиданными на нем серебряными и
золотыми звездочками, а по бокам воткнуты были красивые, позолоченные
стрелы, как бы поддерживая эти богатые обои.